Я люблю смотреть, как умирают дети.

                  Вы прибоя смеха мглистый вал заметили

                  за тоски хоботом?

                  А я -

                  в читальне улиц -

                  так часто перелистывал гроба том.

                  [ ......................]              

                  Время!

                  Хоть ты, хромой богомаз,

                  лик намалюй мой

                  в божницу уродца века!

                  Я одинок, как последний глаз

                  у идущего к слепым человека!

      Маяковский "Несколько слов обо мне самом", (1913 г.)

Меня интересует только "чушь": только то, что не имеет никакого практического смысла. Меня интересует жизнь только в своём нелепом проявлении.

Геройство, пафос, удаль, мораль, гигиеничность, нравственность, умиление и азарт — ненавистные для меня слова и чувства.

Но я вполне понимаю и уважаю: восторг и восхищение, вдохновение и отчаяние,

страсть и сдержанность, распутство и целомудрие, печаль и горе, радость и смех.         31 октября 1937

Хармс (из дневника)

Приведу текст Хармса целиком. Объём позволяет, а под рукой он не у каждого может оказаться.

"Меня называют капуцином. Я за это кому следует уши оборву, а пока что не даёт мне покоя слава Жана-Жака Руссо. Почему он всё знал? И как детей пеленать, и как девиц замуж выдавать! Я бы тоже хотел так всё знать. Да я уже всё знаю, но только в знаниях своих не уверен. О детях я точно знаю, что их не надо вовсе пеленать, их надо уничтожать. Для этого я бы устроил в городе центральную яму и бросал бы туда детей. А чтобы из ямы не шла вонь разложения, её можно, каждую неделю, заливать негашёной известью. В эту же яму я столкнул бы всех немецких овчарок. Теперь о том как выдавать девиц замуж: это по-моему ещё проще. Я бы устроил общественный зал, где бы, скажем, раз в месяц, собиралась вся молодёжь. Все, от 17 до 35 лет, должны раздеться голыми и прохаживаться по залу. Если кто кому понравился, то такая пара уходит в уголок и там рассматривает себя уже детально. Я забыл сказать, что у всех на шее должны висеть карточки с именем, фамилией и адресом. Потом, тому кто пришёлся по вкусу, можно послать письмо и завязать более тесное знакомство. Если же в эти дела вмешается старик или старуха, то я предлагаю зарубить их топором и волочить туда же, куда и детей, в центральную яму.

Я бы написал ещё об имеющихся во мне знаниях, но, к сожалению, должен идти в магазин за махоркой. Идя на улицу, я всегда беру с собой толстую, сучковатую палку. Беру я её с собой, чтобы колотить ею детей, которые подворачиваются мне под ноги. Должно быть за это прозвали меня капуцином. Но подождите, сволочи, я вам обдеру ещё уши!" 12 октября 1938

Первое, что приходит в голову по прочтении этого микрорассказа — его написал очень добрый человек, немного стесняющийся своей доброты. Любящий детей (и собак, особенно немецких овчарок) и опасающийся их примерно в одинаковой степени. Разумеется, человек этот остроумен и талантлив, но это придёт в голову чуть позже, если вы начали своё знакомство с Хармсом с этого текста. А если не с этого, то про остроумие и талант вы уже знаете. А ещё у этого человека богатая фантазия и он понимает, где необходимо остановить её полёт. Он ведь мог написать на эту тему (про убийство детей) ВСЁ, что только сумел бы вообразить, и тогда микрорассказ, ставший уже полноправным рассказом, нельзя было бы напечатать нигде (у нас; в Париже — пожалуйста) и ни при каких обстоятельствах. Тогда было нельзя. В наше время можно найти издателя для любого безобразия, что многократно доказано Владимиром Сорокиным.

Что-то похожее можно сказать и о второй половине микрорассказа. Хармс мог бы изобразить нечто такое, что лет на 30-40 позже будет очень ярко и подробно описано Михаилом Армалинским и Сильвией Бурдон (это далеко не весь список) и показано на экране Тинто Брассом (и, опять же, не только им). Тут отдыхает даже их идейный предшественник Апулей, нервно покуривая где-то сбоку. Но картина, им (Хармсом) здесь нарисованная, просто невероятно целомудренна и вместе с тем довольно смешна (и это добрый юмор), хотя кто же будет отрицать наличие в ней рационального зерна. Пожалуй, никто не будет.

Очень короткое произведение вместило сразу два эксперимента по установлению этических пределов человеческого мышления. Автору и в кошмарном сне не могло привидеться, насколько эти пределы будут расширены в не очень далёком будущем.

Интересная тема — норма прибыли посредника в социальном капиталистическом государстве.

Комиссия за посредничество при оплате коммунальных услуг исчисляется в процентах к указанной в квитанции сумме. У меня была переплата в предыдущем месяце, поэтому надо было только передать показания электросчётчика. Чтобы квитанция не была "пустой" (так, вероятно, нельзя по правилам), мне туда вписали копейку (дело было на почте). И за уплату копейки взяли комиссию 45 рублей. Передача показаний делается бесплатно. В процентах эти 45 рублей выражаются цифрой 450000 (1 копейка комиссионных это 100%, рубль — 10000%). Кто-нибудь за всю историю существования денег платил такие комиссионные? Не подать ли заявку в Книгу рекордов Гиннесса?

Понимают ли руководители, установившие минимальный уровень комиссии, не зависящий от суммы указанной в квитанции, до какой клоунады они довели эту процедуру? Режиссёры этого смешного спектакля сидят в министерстве финансов. Может я ошибаюсь, но где же ещё? Пожелание для них у меня одно — сидеть и сидеть, только обстановку сменить.

Александр Покровский "Корабль отстоя", Санкт-Петербург, ИНАПРЕСС, 2003 год.

"Дело не только и даже не столько в собственно литературных достоинствах этого произведения, хотя и они, безусловно, заслуживают всяческих похвал. Дело прежде всего в том ощущении искренности и силы, которое исходит от "Корабля отстоя". Думаю, каждый может привести не один пример того, как при чтении той или иной книги приходило огорчительное недоверие к ее автору. Или человек факты безбожно переврал, или солонку спер неуклюже передал чужие мысли а-ля испорченный телефон, или еще что-нибудь...

Но когда читаешь Покровского, понимаешь — вот оно! настоящее! без обмана! Человек не одно десятилетие провел в рядах ВМФ, видел, кажется, все на свете, пережил развал, коррупцию и расхищение всего и вся — и при этом ничего не утратил. Не растерял ни понятий об офицерской чести, ни чувства долга, ни любви к Родине, ни чувства юмора — ИМХО, все это достойно огромного уважения."

Из отзыва неизвестного читателя

Согласен почти по всем пунктам кроме всяческих похвал литературным достоинствам. Эпиграфом (что такое Родина; звучит, как дополнение к стихам Матусовского, положенным на музыку Баснером) к своему отзыву неизвестный взял слова одного из героев книги, старпома Андрея Антоновича Переверзиева. В сборник "Корабль отстоя" целиком (кроме рассказа о его возвращении на родину, в дом отца) вошла книга "Старпом", где рассказывается об этом неординарном человеке, одном их тех, благодаря кому флот не был окончательно похоронен в девяностые годы. О людях, работавших в противоположном направлении, тоже немало сказано в книге. Например, вот это: "Один хрен, они ведь потом сдохнут бесславно, а так хоть дачу себе выстроят, и детям своим передадут. С сауной. Дальше сауны у них воображение не пляшет. Они мыться любят." (микрорассказ "Командующий"). И рассказ "ПДСС" тоже о многом говорит. А прототипом его героя контр-адмирала Котопятова Казимира Антоньевича послужил не кто-то конкретный, это собирательный образ.

В "Корабле отстоя" мне было очень интересно читать* микрорассказы с политическим не подтекстом даже, а открытым текстом. "Расширение на восток", например. Или "Путч". Старпом мыслит слегка парадоксально, но логично вплоть до полной неопровержимости. И ведь он всегда так мыслит. Поразительный человек! "Расширение на восток" заканчивается следующей фразой: "... старпом рассказал мне о том, как сажали Томмазо Кампанеллу нажали на кол." Слово "нажали" явно не автору принадлежит, это, конечно, вклад петербургской типографии "Печатный двор", и я его зачеркнул. Но самое интересное здесь не это (такого в книге вагон и маленькая тележка), а то, что Кампанеллу на кол по-настоящему не сажали. Вот что он сам об этом пишет:

"В течение сорока часов я был вздёрнут на дыбу с вывернутыми руками, и верёвки рассекали мне тело до костей, и острый кол пожирал, и сверлил, и раздирал мне зад и пил мою кровь, чтобы вынудить меня произнести перед судьями одно только слово, а я не пожелал его сказать, доказав, что воля моя свободна."

Кампанелла перенёс за свои убеждения страшнейшие пытки, но не отступил от них. К расширению на восток это имеет прямое отношение. Во времена, описываемые в рассказе, дело обстояло ещё "по божески", инквизиция (без кавычек) во всю развернулась только теперь.

Вернусь к вагону и маленькой тележке.

Рассказ "Кремовые рубашки". Цитата: "... жили мы в вдвоём".

Ещё цитата: "... а эти постирать, для чего положили в их небольшой тазик".

Такого мусора, затрудняющего чтение, тут полно.

Рассказ "Компьютерные игры". Цитата: "Я хочу видеть, во что вы одеты. Если мне это понравится, будИте строиться каждый день."

Ещё одна: "Служба обеспечения! Это вы меня будИте обеспечивать ..."

Глагол "будИте" в смысле "будете" встречается в книге я сбился со счёта, сколько раз. Что тут наследила типография, не верю. Очень похоже на авторскую орфографию. Как и вот это: " После землетрясения, случившегося здесь в шестЕдесятых годах ..." (рассказ "Каджаран", кстати, лучше этого об Армении ничего не читал).

В повести "Жилой" (замечательно написано о детстве и юности, ставлю рядом с повестями Толстого и Горького) тоже очень много подобных перлов. Просто пЕрловая каша, а не литературное произведение.

Про осетра: "Он варенный очень вкусный. Да и жаренный тоже."

Автор (мальчик) лепил из пластилина литературных персонажей — Маниловых и "Чадских". Это написано человеком, читавшим "Горе от ума", или тут могут быть разные мнения? Синбада (Синдбада) мальчик (?) называет Симбад (!).

Кошка ... оказалась жутко игручей и в конец загоняла старика Кота."

"Ни дай Бог кто-то изрежет парту ...".

"Ни приведи Господь сломают дверь в туалете ..."

А частицу "не" однажды встретил там, где её не должно быть, такой ляп меняет смысл фразы на противоположный.

"Он выскочил изо стола, в один миг оказался рядом ..." (Такое чудо встретил впервые в жизни. Коллекционная ошибка.)

Змея гюрза называется здесь "гюрьзой". Может быть, так было принято в Азербайджане?

"Хорошо, если вы вообще будИте разговаривать". Любимое слово автора, на втором месте отсутствие мягкого знака между "т" и "ся" там, где он должен стоять и наоборот (присутствие, где не должен).

Это был почти весь вагон. Маленькую тележку приводить не буду, да и не такая уж она маленькая. Интересно, что на стр. 4 есть фамилия редактора (Н. Кононов).

Мне кажется, это липовый редактор. Некто, получивший деньги, но не державший в руках т. н. готовых диапозитивов. Настоящий редактор не мог бы пропустить столь огромное количество грубейших ошибок, пропусков и описок.

На хороших книгах люди учатся читать. Они доверяют писателям, считая их грамотными людьми, авторитетами в области правописания. Но писатель не может много читать, откуда у него время на это? Свои литературные (историю мировой литературы) познания писатель получает в литературном институте, где преподают так, что потом кажется, что человек в самом деле всё это прочитал сам. Для таких писателей (а это талантливые люди, я этого и не отрицаю) и существуют (необходимы) редакторы. Известно, что в среднем те, кто больше читает, правильнее и пишет. Мне читать такое уже не страшно, а, кому пока страшно, тех я сейчас предупреждаю по поводу одной конкретной книги.

В заключение ещё об одной неприятной ошибке в рассказе "Без названия". В нём дважды упомянут однокашник старпома, назначенный начальником штаба флота. Этому нельзя верить. Старпом, якобы набил ему морду и т. п. Начальник штаба флота в такую дыру, где стоит лодка отстоя, никогда бы не приехал, если бы там не произошло какое-нибудь выдающееся ЧП. Это вице-адмирал, очень большая шишка. В рассказе речь идёт о скромном командующем флотилией подводных лодок, только что получившем контр-адмирала.

*) Читаю Покровского давно и с неослабевающим интересом. Сам служил на ДКСФ, к счастью, раньше, когда ещё был порядок, хотя и не такой, как в танковых войсках. Служил не очень далеко от места службы Александра, на другой стороне Кольского залива, а где стояла его лодка, из книги легко понять. Демобилизовался старшим лейтенантом.

Вильгельм Гримм, Якоб Гримм Настоящие сказки братьев Гримм. Полное собрание в одном томе Издательство: М.: Эксмо, 2024 год, 5000 экз. Формат: 84x108/16, твёрдая обложка, 880 стр. ISBN: 978-5-04-180790-0 Серия: Элитная классика. Изысканный переплет с тесьмой омнибус, коллекционное издание Комментарий: Полное собрание сказок, собранных Братьями Гримм, в неадаптированном варианте для взрослых. Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Ф. Грот-Иоганна и Р. Лейнвебера.

"Думайте сами, решайте сами — иметь или не иметь." (Мягков голосом Никитина)

Это подарочное издание, плёнку с него продавцы снимать не хотят, несмотря на то, что выражение "кот в мешке" им знакомо. Но я всё-таки уговорил убрать плёнку с одной из двух книг, имеющихся в данный момент в магазине, так что все описываемые ниже чудеса я видел собственными глазами.

Чтобы понять, откуда у Эксмо (в дальнейшем "Э") взялся супер с аннотацией, плёнку можно и не снимать. Это повторение по сию пору не распроданного издания Алгоритма (в дальнейшем "А", перевод Полевого) шестилетней давности, к которому только что добавилось ещё несколько тысяч дополнительного тиража. Всё остальное увидеть чуть сложнее. В этом последнем издании "А" все недостатки и ошибки предыдущего издания алгоритмщики тщательнЕйшим образом сохранили, эксмологи же подошли к этой проблеме не настолько тщательно — они слегка причесали текст, исправив орфографические ошибки. Этим и ограничились. Приведу примеры:

В "Сказке о том, кто ходил страху учиться" в книге "А" есть на стр. 33 фраза (цитирую отрывок): " ... супруг королевны, как не любил свою супругу и как не был всем доволен, ...". В книге "Э" обе частицы "не" заменены на "ни".

В сказке "Бедный мальчик в могиле" на стр. 838 читаем: "А между тем дознание утрачивалось всё более и более ...". В книге "Э" исправлено — "сознание". Больше мне не попалось, и, кажется, это всё, т. к. я обычно на ошибках спотыкаюсь.

Перейду к более серёзным казусам.

В книге "А" на странице 651 (сказка "Ференанд Верный и Ференанд Неверный", под ииллюстрацией соответствующая подпись) помещена иллюстрация к сказке "Железный Ганс". В книге "Э" это повторено.

В книге "А" на ненумерованной странице справа от стр. 320 находятся две иллюстрации Доре к сказкам Перро "Мальчик-с-пальчик" и "Красная Шапочка", а на ненумерованной странице слева от стр. 321 две иллюстрации Доре к сказкам Перро "Спящая красавица" и "Замарашка". Профессионалы из "А" не знают (и, вероятно, никогда не узнают), что у Гриммов в обоих с-пальчиках нет никакого людоеда, что Доре сказки братьев Гримм не иллюстрировал и что "Замарашки" у Перро нет, — эта сказка у него называется "Золушка, или Туфелька, отороченная мехом". Такие же профессионалы из "Э" в своём новом подарочном повторили эти грандиозные ляпы. Самое вишенконатортеобразное здесь то, что иллюстрация Гюстава Доре к "Красной Шапочке" Шарля Перро вынесена на суперобложку, т. е. и этот кошмар скопирован с издания "А". Таким образом эти два издательства оказались в одном ряду с издательством "Наше завтра". В их издании на обложке второго тома Сказок братьев Гримм находится иллюстрация к сказке другого автора (но не Перро).

Идём дальше. В книге "А" на стр. 803 (сказка "Время жизни") изображён размышляющий о чём-то скелет. Подпись гласит: "... Всевышний Господь, создавая мир и всех тварей, задумал всем им определить время жизни ...". Три точки перед словом Всевышний взяты с потолка, т. к. с этой фразы начинается сказка. Но дальше в лес — больше дров. Всё те же профессионалы (или ещё более крутые) информируют любознательного читателя, что художник нарисовавший скелет — Андреас Везалий, и это гравюра 1725 года.

Андреас Везалий был врач, а не художник и родился он в 1514 году. Вряд ли он прожил так долго. Имя художника (впрочем, как и врача) легко найти (сейчас почти всё легко найти, если не лень), он один из учеников Тициана. Всё осталось в этом же виде в книге "Э". А ведь назвать скелет Всевышним Господом это знаете ли...! Далеко не каждый способен бросить такой вызов. Но такие люди есть среди нас, они смелые и наглые, как дон Гуан, не убоявшийся посланца Преисподней, и они "плодотворно" трудятся на благо народа на ниве просвещения.

И последнее замечание. Фамилия одного из иллюстраторов сказок Гриммов Карла Оффердингера напечатана с лишней буквой — ОффТердингер. Это на одной из ненумерованных страниц издания "А" (на следующей после Шарля Перро). Проверить это в книге "Э" я забыл, трудная была дискуссия в Буквоеде. Но сомневаюсь, чтобы и эту ошибку исправили. Она ведь не в основном тексте. Надеюсь, мы ещё встретимся с этой книгой, её же страшно много наклепали — 5т штук.

В заключение несколько слов об аннотации. Покупатель, думающий (представляю, как он стоит в позе того скелета над этой книгой) — купить или не купить (а за 3700 есть над чем подумать), читает аннотацию (под плёнкой на супере). А там такое: "... а "добрые" родители Гезеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги." И человек начинает сомневаться, а хорошо ли он помнит давно прочитанную очень популярную и одну из самых известных сказок братьев? Неужели же в сказке действительно так? А плёнку резать низзя! Ладно, куплю (для детей!), вдруг здесь и в самом деле "впервые публикуются все, включая самые мрачные и пугающие" и "Таких сказок вам ещё не доводилось читать ..." (всё это из аннотации, цельнотянутой из сборника "А"). И покупает! И в самое ближайшее время убеждается, что здесь его надули по-крупному. И что в издательстве "Э" (и "А", конечно, тоже, но про "А" человек может и не знать, пока) специалисты по рекламе — люди далеко не случайные, и отчасти поэтому книга стоит так дорого, ведь умение врать в форме плевков в вечность редкое человеческое (но, к сожалению, как говорил Ницше, слишком человеческое) качество.

Уильям Фолкнер Осквернитель праха Издательство: М.: АСТ, АСТ Москва, 2009 год, 1500 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 288 стр. ISBN: 978-5-17-059745-1, 978-5-403-01703-9 Серия: Книга на все времена Аннотация: Роман "Осквернитель праха" известного американского писателя, лауреата Нобелевской премии Уильяма Фолкнера — своеобразный детектив, в котором белый подросток спасает ложно обвиненного негра.

» ... из посторонних туда мог ступить безнаказанно один господь бог, да и то только днём и в воскресенье... »

Фолкнер «Осквернитель праха»

«Писать надо так, чтобы словам было тесно, а мыслям просторно.» Кто первым высказал эту мысль, Некрасов, Шиллер или Чехов, не имеет значения, т. к. на деле всё ровно наоборот. Когда словам в тексте тесно, т.е. их слишком много, а мыслям просторно, т. е. от одной мысли до другой, как поётся в популярной песне, «ехать и ехать» (а бывает, «лететь и лететь»), то такой малоинформативный текст не стоит потраченного на него времени. В произведениях хороших писателей тесно как раз мыслям, концентрация которых высока, а словам просторно — повествование движется свободно, каждое слово на своём месте и они не мешают друг другу, благодаря чему следить за мыслями легко и приятно. В число таких авторов я всегда включал У. Фолкнера (на мой взгляд, он первый номер в американской литературе), а темой нижеследующей заметки является краткий анализ его романа «Осквернитель праха» в отличном переводе М. Богословской-Бобровой.

Несмотря на некоторое сходство отдельных страниц романа то ли с проповедью, то ли с политическим трактатом, в нём поразительно много динамики, причём часто весьма напряжённой. Интересен способ построения романа, каркас, на котором он держится. Автор даёт блестящее описание кровожадной толпы т. н. свободных белых южан, толпы прокажённых (а расизм это и есть разновидность проказы, её социальный аналог), терпеливо ожидающей суда Линча, просто таки мечтающей убрать с лица земли в могилу ещё одного ненавистного ей (толпе) чернокожего (они употребляют только слово черномазый). Активно противостоят дикарям всего три человека, «оскверняющие прах» ради справедливости, ради спасения жизни невиновного. Одни готовят новую могилу, другие раскапывают только что засыпанную, и это служит фоном для рассуждений автора на тему будущего Америки — что ожидает страну, могила или процветание. Одержит ли победу проказа или восторжествует закон? Что нужно сделать, чтобы расизм не похоронил нацию, созданную не так уж давно поражением* южан при Геттисберге? Выходит, речь в романе идёт не об одном маленьком городке, а обо всей стране не только в монологах адвоката Стивенса (альтер-эго Автора), но и вообще везде, в любой сцене, на любой странице. Это и есть то, что я называю эффектом (скрепляющим действием) каркаса, который, как уже понятно, сконструирован из людей и могил, или, — может быть так вернее, — из жизни и смерти.

Не буду повторять написанное об этом романе профессиональными критиками. Несколько слов о частных, хотя и далеко не второстепенных моментах, кажущихся мне особенно важными. Возвращаюсь к Геттисбергу. Фолкнер уделяет этому важнейшему для истории США событию так много внимания в романе потому, что видит в этом сражении начало того неверного пути, по которому пошла страна. Отдавая дань памяти нескольким погибшим в этом сражении генералам-южанам (о северянах — ни слова), Фолкнер упоминает тот момент сражения, когда г-л Пикетт ожидает команды от г-ла Лонгстрита, чтобы двинуть свою дивизию в ту гибельную для южан атаку, после которой их поражение стало неотвратимым. Это ожидание якобы имеет место в самом начале сражения, в ночь на 1-е июля 1863 года, в действительности же этот эпизод произошёл 3-го июля днём, около 15 часов. Известно, что американцы с большим пиететом относятся к истории своей Гражданской войны и стараются не путаться в именах и датах. Очевидно, что Фолкнер намеренно объединил в романе эпизоды сражения, которые никак не могли произойти одновременно. Это моменты, когда всё ещё «на весах, ещё не произошло, даже не началось, и не только не началось, но есть ещё время не начинать, не выступать против того положения и тех обстоятельств, которые заставили задуматься не только Гарнетта, Кемпера, Армстида и Уилкокса,** а многих других, и всё же оно начнётся, мы все знаем это, мы слишком далеко зашли и слишком много поставили на карту...». Автор сочувствует южанам (как это ни парадоксально)***, считает, что та война была их огромной ошибкой и явно жалеет об отсутствии у истории сослагательного наклонения.

Невозможно пройти мимо правовой тематики романа. Цвет кожи в южных штатах — основа права, как юридической категории. Если подозреваемый негр, о презумпции невиновности не вспоминает даже адвокат, за плечами у которого лучшие университеты Европы. О толпе дикарей**** и говорить нечего. Работа шерифа в такой среде, особенно если он, как в «Осквернителе...», порядочный человек, — это каждодневный подвиг; чуть что не так, и на представителя власти, избранного этими же больными, нацеливается дуло револьвера.

Есть в романе одна деталь, показавшаяся мне психологическим просчётом автора. Это почти постоянное присутствие во рту Лукаса Бичема золотой зубочистки. Другой такой нет ни у кого даже из белых на многие мили вокруг. На этого необычного человека дикари могут наброситься в любой момент, повод найдётся всегда, и один такой случай в романе подробно описан. И в этой взрывоопасной обстановке Лукас как ни в чём не бывало посверкивает этим своим символом независимости.

Так вот, по-моему, здесь просматривается уж слишком явно то незаслуженное уважение, которое автор испытывает к этой благочестивой (все ходят в церковь) толпе душегубов. Стоит чуточку подумать, как становится очевидным, что негр с золотой зубочисткой, да ещё и довольно прилично одетый, проходил бы в таком интерьере максимум неделю, после чего был бы найден его труп с выколотыми этой самой зубочисткой глазами.

Фолкнер сильно преувеличивает благородство и терпимость этих людей, потому что верит, что даже и с таким народом у страны есть надежда на светлое будущее. Но, сравнивая нынешнюю Америку с изображённой Фолкнером (время действия в романе — через, примерно, 77 лет после войны, а нынешняя Америка это, примерно, через 77 лет после того, что в романе), приходишь к очень неприятному прогнозу — а не ждёт ли США южноафриканский финал? На эту мысль наводит и никуда не девшийся расизм и динамика изменения численности белого и цветного населения этой страны. В этой затянувшейся гражданской войне Юг может всё-таки одержать победу над Севером, но это будет Юг более страшный и жестокий, чем проигравший в 1865 году.

*) Именно так — Геттисберг был не столько победой юнионистов (северян), сколько поражением конфедератов (южан). Сражение проиграли их бездарные генералы, чьи имена американская история сейчас чтит, как имена героев.

**) Названы фамилии четырёх бригадных генералов армии конфедератов. Гарнетт и Армстид погибли в этом сражении.

***) Городок, в котором происходит действие романа, назван именем первого и последнего президента конфедерации Джефферсона Дэвиса (под этим названием Фолкнер изобразил свой родной город Оксфорд, штат Миссисипи), а фамилия адвоката (Стивенс) взята Автором от вице-президента Александра Гамильтона Стивенса. Эти совпадения, разумеется, не случайны.

****) Эти люди в чём-то даже примитивнее дикарей. Последние имеют обыкновение делать запасы на всякий случай. Как, впрочем, любые нормальные люди. Белое население Юга живёт одним днём, о чём свидетельствует совершенно необъяснимая привычка по вечерам колоть дрова для приготовления завтрака. Да, да — не заготавливать заранее поленницу дров на полгода хотя бы, а колоть их для каждого завтрака (а, возможно, и для обеда, о дровах для обеда в романе не говорится).